Соль

– Как думаешь, в этом году будут святить куличи? – спросила я мужа по дороге, ведущей к церкви.
– Ты уже третий раз задаешь этот вопрос.
– Ну, мне интересно. Идти завтра в церковь или нет?
– Вот завтра и проверишь.
– Но я должна знать заранее.
– Зачем?
– Чтобы встать пораньше.
– Вот встанем пораньше, сходим и узнаем, – спокойным тоном заключил муж.
– Может расписание есть? – не успокаивалась я, направившись к церковным вратам.
– А точно будут завтра святить, а то я издалека? – поинтересовался у меня дедушка, приближаясь к церкви.
– В объявлении написано с пяти утра и до девяти с перерывом каждые полчаса. Вход только в маске, – ответила я.
Пасхальное утро началось спозаранку. В тихом утреннем воздухе разливался колокольный звон по всей округе, возвещая о радости Христова Воскрешения. В лучах восходящего солнца золотые купола отливали лазурью. Один купол в виде луковицы походил на зажженную свечу, а другой – четырехгранную пирамиду. У входных врат церкви встречали двое мужчин и учтиво приглашали вовнутрь, указывая направление. Маленькая сторожка, служившая ранее церковью, осталась справа. На переднем фоне перед ней возвышалась свежепостроенная церковь.
Процесс освящения куличей был организован внутри церкви, которая впервые распахнула свои двери жителям посёлка в этот светлый день.
– Хорошо, что люди приходят, – поделилась сотрудница церкви с другой, которая продавала свечи на входе. – Напрасно переживали, что никого не будет!
– Чтобы пасхальные богослужения да без прихожан, где такое видано?! – возмутилась та.
Внутреннее убранство храма было скромным. Собрание икон было небольшим. Значительное место занимали небольшие моленные иконы с преимущественным изображением Богоматери в самых распространенных ее вариантах: Умиление, Казанская и другие. Часть стен замерла в ожидании своих святынь.
Когда мы с мужем ставили свечи перед иконой Божией Матери, в церковь вошла семейная пара старше средних лет. Вслед за ней женщина непреклонного возраста. Они расположились у скамейки близ стены и принялись разбирать пасхальные корзины для освящения в ожидании благословения. Всем не терпелось поскорее «отмолиться», чтобы разговеться. Церковь, не была до тесноты наполнена молящимися, сказывался карантин. Видно было, что и самые богомольные побоялись неизведанного болезнетворного вируса.
– Вы не одолжите мне соль? – неожиданно нарушила идиллию женщина непреклонного возраста, расположившаяся слева от семейной пары.
Мужчина, долго не думая, потянулся за солью, но голос жены, подействовал парализующе. От неожиданности мужчина застыл в согнутом положении с баночкой соли в руке.
– Не вздумай! – прошипела жена. – Она бросила взгляд – и какой взгляд! Всякого побрал бы страх. Если бы этот взгляд наделили властью вершителя судеб, то он обратил бы в прах. – Мужчина поставил баночку рядом с куличами, распрямил спину и невольно вздохнул. Женщина непреклонного возраста заметила этот вздох и направила свою стрелу в сторону жены:
– Женщина, вам что соли жалко? – не сдавалась она.
– Ну, в самом деле?! – согласился мужчина и опять было потянулся за баночкой с солью.
– Не вздумай, – скомандовала жена, взявши мужа за руку. — Её лицо скрывало столько разных чувств. – Давать соль – плохая примета. – Мужчина замер с солью в руках и с сожалением посмотрел на женщину слева. – Вот что за люди, хоть что-нибудь, да дай. – По полному лицу женщины проскользнуло что-то неприятное. – Я сказала нет, — категорично сказала она, нахмурила брови и пустила такой взгляд, что, казалось, унес бы ноги бог знает куда. Но вот беда – отвязаться нельзя: бросишь таких – плывет и тебе же в руки.
– Это же надо такое, соли жалко, – возмущалась виновница ссоры.
Мужчина пожал плечами. Мужчины часто не понимают, для чего это так устроено, что женщины хватают их за нос и водят за собою, как собачонку. Более того мужчины сами подставляют свои носы и не пытаются даже спорить. Остается лишь кивать своею головою и вздыхать после каждого слова.
Батюшка, сопровождаемый церковниками, вышел из гостиной в зал. Разговоры стихли. Женщина слева от меня поправила пакет, пододвинув его поближе к проходу и поставила соль между куличами.
Батюшка освятил куличи, но женщине слева показалось этого недостаточно. Выбившись вперёд она попросила повторить процедуру, «мол, водички-то мало попало». Батюшка удовлетворил просьбу и щедро окропил святой водой прихожанку. После священнодействия он поздравил всех с праздником. От пасхального разговения румянец залил лицо батюшки расплавленным янтарем. Голос его был наполнен теплом и любовью. Прихожане с удовольствием выслушивали славления батюшки. «Рассказав немного о светлом празднике Пасхе, батюшка упомянул об освобождении душ из ада в этот день», – выпускаются грешники из «иного» мира на землю», – сказал он.
– А вот и дьявол стоит! – кинула жена мужу, показывая в сторону женщины слева.
— Без черта таки нельзя обойтись! Грех вам, ей-богу, грех! Мы же в церкви.
Этим окончился разговор. Последние слова вынесла она за дверь на улицу.
Я вздохнула глубже, и мы с мужем поскорее решили уйти.
– Ты слышал, как женщина слева от меня назвала другую чертом? – поинтересовалась я у мужа на выходе из церкви.
– Нет. Когда? – удивился он.
– Когда та у неё соль захотела одолжить.
– Ну, черт черта видит… Как ты всё умудряешься слышать? Я был рядом и даже не заметил.
– А я вот знаешь, о чём подумала?
– О чём?
– А дала бы соль я, если бы у меня попросили?
Так вот как морочит нечистая сила человека, — подумалось мне. Казалось бы, пришел человек куличи освятить, а вместо этого хватил греха на душу. Говорят, на Христов праздник ни одного злого духа не бывает на земле. Вот так появится бесовский человек и взбудоражит всех вокруг. Неприлично, неловко, нехорошо!
Странное, неизъяснимое чувство овладело бы зрителем, всё обратилось бы бесконечным молебном за метающиеся души и перешло в несогласие с «личной косностью», да разума с самим собой.