Сначала думай, потом делай

– Как Вы, Виталий Леонидович, живы здоровы?
– Та ну, видишь же, работаю, значит, живой.
– Как малая?
– Так у меня аж две. Какая именно?
– Я знаю. Старшая уже окончила медицинский?
– Да нет. Пятый курс ещё. И мать умерла. Ну, что же ты сделаешь?
– Её мать умерла?
– Да. Татьянки уже нет.
– У неё инсульт был?
– Нет, у неё был рассеянный склероз. Это сердечные дела. На этом фоне сердце и остановилось.
– А малая как?
– Тоже нервы трепет. Всё как всегда. Ничего хорошего в этой жизни не бывает, я это уже понял.
– А Лариса как?
– Тоже нервы трепет. Стареет, – нелестным тоном отозвался о жене Виталий Леонидович.
– Вы же с тестем живёте?
– Господь! Я бы уже удавился!
– Лариса же не работает?
– Нет. Никто не работает кроме меня. Я один работаю только.
– Говори давай, – перешёл сразу к делу заведующий радиологическим отделением.
– Мы доверяем только Вам, поэтому пришли к Вам на консультацию, – начала мать.
– Проблема – пигмент, – уточнила дочь.
Виталий Леонидович пригласительным жестом подозвал к себе девушку.
– Скажу честно, выглядит неплохо, – сказал Виталий Леонидович, осматривая область пигмента на лбу. – Было бы ещё лучше, если бы вы ещё не обращали на него внимания. То, что вы его подмазываете, это только хуже, – следы тонального крема с spf защитой не ускользнули от зоркого ока врача. – Значит, смотрите. Я расскажу вам следующую вещь. Присаживайтесь, – указал он на диван канапу напротив рабочего стола. – Дело в том, что такого объема операцию никто делать не будет. Сразу говорю. Вырезать подобные вещи невозможно. Второе: никто не знает, почему распространяются подобные пигментные нарушения. Значит, это очень сложно. Есть только гипотезы. Это итак всё понятно. Пилингом можно заниматься, но полностью пигментное пятно не исчезнет. Если вам удастся вырезать это где-то здесь, а я в будущем уверен – не удастся, потому что деформация там такая будет, что ни один хирург не возьмётся подобные вещи удалять. Даже если бы удалось вырезать здесь, пигмент вылезет где-то в другом месте. Какая разница?
– А лазером убрать?
– Нет, то смешно даже, если честно. Не стоит пользоваться лазером. Я вам серьезно говорю. Для лазера, если бы это было маленькое поле поражения – это один вариант, тут поле поражения большое. И понимаете, вот если сейчас я вижу нормальную структуру кожи, и по большому счёту, я говорю вам честно: всегда смотрят обычно в глаза, а не на лоб.
– А я теперь на свой лоб смотрю, – расстроенным голосом сказала девушка.
– Честно. Если бы Вы не сказали, я бы даже внимания не обратил. Я вам говорю правду. И я ещё раз повторю, если сделаете лазерную терапию, вот тогда уже будет выделенное чёткое пятно. Вот тогда вам будут в лоб смотреть, а потом уже в глаза. А так структура кожи сохранена сейчас, а тогда структура кожи уже всё, полетит к чёртовой матери, тогда будут пострубцовые изменения, хоть и не выраженные, но пострубцовые изменения есть всегда. Поэтому лазерщики тоже не сильно торопятся брать обширные пространства, то ли дело в одном месте 1 см на 1.5, 1 см на 2. Да, там, можно сказать, кожа сгладится ещё, будет неплохо, но таких размеров, конечно же, нет. Я вам говорю честно. Если бы что-то уродовало – один вариант, но я прекрасно вижу, что нет. Я же, дорогенька моя, художественную школу окончил поэтому, вот эти нюансы я вылавливаю очень быстро. Я Вам могу сказать это, как мужчина. В Вашем случае это противопоказано! От этого Вы не помрёте, на Вашу красоту это не влияет, и третий нюанс – здоровье губить я вам просто не дам. Давайте правду. Поймите меня тоже верно. Я столько видел всякой дряни, когда просто люди умирали. У нас была женщина с пигментным пятном, которая решила, что надо его вывести. Нашла где-то там супер–пупер мазь, с добавлением наших препаратов (онкологических) и начала мазать все это дело. Это пигментное пятно со временем превратилось в меланому. Так, что в итоге не смогли её удалить. Она быстро метастазировала. Женщине было всего 28 лет. Поэтому, понимаете, глупейшая смерть, хотя могла бы дожить до седых волос. Хотя бы 50 лет могла протянуть. Это точно. Не надо гневить бога. Раз боженька такой создал, такой же уже и будьте. Так что не переживайте, не колотитесь. Я видел все эти постлазерные нюансы, поэтому не надо делать. Я вам серьезно говорю.
– Спасибо, – почти в один голос поблагодарили мать и дочь.
– Виталий Леонидович, следующий вопрос касается меня, – сказала мать, и подкатила рукав блузы.
– Это липома. С какой прогрессией увеличивается?
– В последний раз я была у вас пять лет тому назад.
– И это за пять лет так увеличилась в размере?
– Да.
– Ну что, надо убирать иначе потом будет поздно.
– Она боится, что рука усохнет после операции, – дочь озвучила страх матери.
– По поводу усыхания, если перерезается какой-то нерв особо важный, тогда такое возможно. Вы же поймите правильно. Кстати, помню Тимошенко до сих пор. У нас в Донмеде был профессор Тимошенко. Такой мужик не пил, не курил, то, что меня поражало всегда. И оперировал раньше как бог. Он был навсегда отстранен от операций, под подписку. Запрещено было оперировать. Второе, он только студентов учил. Только по институту, раньше у него и палаты были, и пациентов вёл. А причина очень простая. Понимаете, санитар не так уложил пациента. Когда оперируют почку, то кладут вверх той почкой, которую ты оперируешь. Санитар не так уложил пациента: левой почкой вверх, а у него была правая. Тимошенко прооперировал левую почку, разрезал, а на разрезе опухоли не оказалось. Он кинулся в документацию, а уже поздно. Ты же почку назад не вернёшь, он её порезал, а у пациента другая почка была и больной погиб. Молодой ещё был. Вот такая глупая вещь. Казалось бы санитар виноват, но ты же проверь. Ты хоть читаешь материалы истории болезни? Ну, какого ты не прочитал?! Талантливый врач, умный, хороший, не пьянь, но отстранили на всю жизнь. Жалко? Жалко. Поэтому жизнь показывает: делай так как надо. Расслабляться нельзя в любом случае. Работа есть работа. Она должна работаться, а не вечный новый год. Я всегда поражаюсь, когда наши бегают на новый год в дождиках. Думаю, господи!
– Мы можем сделать операцию в сентябре, чтобы летом не трогать?
– Не вижу препятствий.
– Ну, малая ещё в школу не ходит?
– Как это не ходит! В музыкалке в 4, в ОШ в 3. Делать ни хрена не хочет. Я Ларке сказал: старшая дочка у меня умница, а младшая дура.
– Лариса не убила?
– Забирай свою старшую дочь. Что значит забирай, я итак забрал её себе. Ну, старшая без проблем вообще. Отличница в самом деле. На 5 курсе. А младшая вообще ничего не хочет. Та ж орёт на неё главное, математику делает, я говорю: Лар, ну хорошо, а что дальше? Дальше что? Ну, поорешь ты год-два, а дальше что? В 12-13 ты сильно будешь орать на неё, она же сдачу тебе будет давать?!
– Да, детки-детки. Так старшая теперь у вас?
– Ну едет в основном ко мне сейчас, а что толку делать в пустой квартире? Вы же понимаете сами. То ж она хоть ухаживала за матерью. На выходных приезжала, а сейчас уже на пятом курсе. Про пацанов своих рассказывает. Я, честно говоря, как-то не понимаю этого, чтобы, например, я матери или отцу рассказал о чём-то.
– А кто у неё есть кроме тебя? Кому она расскажет?
– А у меня кто был?
– Ну, это было тогда.
– Ну, бабушка.
– А у неё кто?
– А у неё, ну, получается я. Ну, как-то и девушка должна решать свои проблемы. Я не считаю, что надо всё рассказывать.
– А Ларисе не рассказывает?
– Та что она дура что ли? Она видит же тоже. Когда мы сами дома, тогда по душам.
– Доверительные отношения.
– Во-первых, я смотрю на нынешнее поколение, я не знаю, как она будет жить дальше. Почему? Потому что мне кажется, я всегда говорю, сперва надо подумать, а потом что-либо делать, а у тебя всё наоборот получается. Ты сперва сделаешь, а потом подумаешь. Поэтому все твои слёзы – это неадекватно. А тебе уже 22 года. Не такая уж ты и маленькая совсем девочка.
– Это хорошо, что доверяет.
– Оно то хорошо, но я это всё решал сам, может, потому чтобы был парень. Ну, и девушка, мне кажется, должна решать сама всё.
– Ладно, пойдём. Время отнимать не будем.
– Жду вас в сентябре!
– До сентября.