Кот Саша

Памяти Дженни, моей кавказской девочки.

В нашей семье два кавказца, – любила повторять я. – Мама и Дженни. – Вчера на одного кавказца стало меньше. Моя малышка – ушла, ушла неожиданно, едва отметив свой двенадцатый день рождения.

Одним осенним днем во дворе под скутером отца зашевелился шерстяной комочек, показался полосатый хвост, а следом за ним наполовину выглянул маленький котёнок, прячущийся от холодных капель дождя.

В то время как котенок жадно поглощал кашу Дженни, отец обдумывал план по переселению полосатого в другие края.

– Я долго думал, мы не можем его оставить, – с полной серьёзностью обратился отец к зятю. – Во-первых, для Дженни это будет удар. В таком возрасте она не станет мириться с котом под боком, а если он не дай бог рискнет полезть к ее миске, – это будет последнее, что он сделает в своей едва начавшейся жизни. Во-вторых, я органически не переношу кошаков.

– С этого и надо было начинать, – подчеркнул зять.

– Завези его куда-нибудь от беды подальше. Может, кто-то захочет взять его себе.

Пока зять оттягивал момент иммиграции кота, а отец обдумывал, куда пристроить подарок судьбы, «шерстяной» с большим рвением жизнеутверждался и рисковал здоровьем, сближаясь с Дженни.

– Эта лохматая может меня обогреть, – думал он, прижимаясь к Дженни, облизывая и целуя ей мордочку.

– О Боги, это же надо было до такого дожить, чтобы кошак наводил мне марафет, – мысленно возмущалась Дженни. – Старость не радость.

Отец удивлялся тому, как быстро котенку удалось наладить контакт с Дженни, но не переставал строить план избавления от «зверя».

– Это оказалась кошка, что еще хуже для нас, – жаловался он в очередной раз зятю. – Как наплодит полный двор кошаков, что тогда? Топить их, как соседка Валя, я не буду – это большой грех. – Надо ее завезти, пока не поздно.

В то время пока зять в очередной раз затягивал «иммиграционный процесс» непрошеной гостьи, остальные члены семьи успели дать имя – Соня.

Соня одним махом заменила все механические мышеловки в подсобных помещениях и исправно несла службу у кроликов. Дженни сохраняла дистанцию в отношениях, а во время изворотливых попыток слиться в поцелуе всячески отвергала Соню.

Через время уже ставшие явными половые признаки превратили Соньку в Саньку. Становилось понятным, почему Дженни мирилась с ним.

– С этим полосатым не жизнь, а сплошное spa, – мысленно ворчала Дженни. – Санька тщательно ухаживал за Дженни. В качестве расчески он использовал когти, растопыривал пальцы и с большим усердием вычесывал хвост Дженни. Облизывал лицо, обсыпая ее поцелуями.

Отдавая дань уважения возрасту, Дженни была на положении: ходила гулять без поводка, понятия не имела, что значит кандалы[1], питалась так, что зять не раз бросал в шутку тёще: – Гав. Скоро и я начну гавкать.

И вдруг с появлением кота идиллия была нарушена. Дженни пыталась не замечать «полосатого». Это длилось ровно до тех пор, пока тот не начинал делать ей пилинг и чистку лица, «запечатывая» процедуры поцелуями.

Через время безответная любовь переросла во взаимную. Дженни нежно целовала Саньку в ответ. Но все равно не могла понять, почему его носят на руках, а ее нет. Она всячески пыталась умаститься на руки, но все попытки заканчивались неудачей:

– Почему у этого полосатого такие почести?! Два дня с походом, а с рук не слазит.

На ежедневную прогулку Дженни провожал Санька, не забывая навести ей марафет перед выходом. После чего провожал её пару домов вверх, исподтишка  подставляя подножку и дёргая за хвост. Изумлению Дженни не было предела:

– Лучшие годы жизни отдала им, ради чего всё! Чтобы этот изверг дергал за хвост?! Было время, когда меня носили на руках, купали, одевали, длинноволосое пальто укладывали с помощью брашинга Dyson, а теперь полосатый играет первую скрипку в доме, а хозяева и мыши ему аккомпанируют, – Дженни тяжело вздыхала, покачивая головой.

Дженни всегда с пренебрежением относилась к тем, кто был ниже рангом, но пытался пустить пыль в глаза (хотя, до уровня глаз некоторые собратья не дотягивали) и внушить окружающим и себе обратное.

– Надо бы шобляк угомонить, – читалось по её виду. – Но они все вмещались на её обеденной тарелке. Отвечать было не по понятиям. Дженни плелась за хозяином под серенаду дворовых псов, отвлекаясь в перерывах на велосипедистов и «хрустиков»[2].

Возвращения Дженни с прогулки Санька дожидался на середине улице, с нетерпением выглядывая, когда лохматая появится из-за угла, чтобы выбрать удачный момент и блистательно исполнить свой коронный номер — запрыгнуть ей на спину.

– Ничего на каждую Страдивари найдётся свой грабитель, – ворчала Дженни, грозя укусом.

Прошло три месяца. Наступила весна.

Когда под навесом готовили вкусности, Дженни находилась у плиты, а Санька покорно ждал у входа. Одним выражением лица лохматая давала понять, что не стоит рисковать здоровьем. Когда Дженни покидала навес, первой отведав вкусности, Санька приступал к своей доле.

Дженни частенько съедала его кашу, которую при других обстоятельствах даже нюхать не стала бы. Она подчищала миски Саньки, в которые вмещался лишь нос и кончик языка, выпивала его воду в надежде, что он умрёт от жажды.

– Хочешь животное, которое будет пялиться на тебя с презрением, заведи кота, – кидал зять в сторону Саньки.

– Он пришёл с миссией, – неустанно повторял отец. – Вопрос только в том, с какой?

Санька испытывал особый пиетет к футболу. И пока Дженни нежилась в тени, Санька, жонглируя шариками для настольного тенниса, упражнялся в мастерстве настигать мышей. Когда грызунов на усадьбе не осталось, Санька принялся за соседние усадьбы. Стареющая Дженни с тоской наблюдала, какие па исполняет её подопечный, отрабатывая захваты, а Санька смотрел на неё с уважением, ведь ни одному коту в голову не приходило заявиться на усадьбу, пока здесь живёт она, его наставница, его защитница. Санька перенимал все позы, манеры и повадки Дженни. Он стал охранять двор вместе с ней. Утром и вечером они совершали обход, завтракали и располагались во дворе друг напротив друга, неся службу.

В начале августа Дженни неожиданно для всех слегла. Санька по нескольку раз в день проведывал её, после чего отправлялся нести почётный караул в составе одного часового.

Некогда большая, сильная и внушительная собака с каждым днём превращалась в беспомощную глыбу когда-то стальных мускулов. Тёмные, миндалевидные глаза утратили былой блеск, слезились и выражали усталость. Мех, покрытый богатой гривой, потускнел. В каждом шаге ощущалась неизвестная ранее дрожь, крепкие и высокие ноги предательски подкашивались. Дженни падала, но вставала, снова падала и снова вставала. Когда она изо всех сил пыталась встать, Санька был рядом и пытался подтолкнуть сзади. Собака осознавала свою слабость, злилась на себя и становилась всё неприступнее. Не в состоянии подняться на четыре кости Дженни встретила свой двенадцатый день рождения.

Первым сентябрьским днём сердце Дженни остановилось, позади осталась жизнь, похожая на одно весёлое лето, семья и верный полосатый друг.

Каждое утро Санька направлялся в комнату Дженни, проверял, не появилась ли она, после чего совершал обход двора в одиночку. Не обнаружив своего наставника, он ложился на её место, принимал позу и нёс службу. Стойки, повадки, позы – всё в точной мини-копии повторялось в полосатом.

– Лохматая, где же ты? Мне тебя так не хватает, – мысленно печалился Санька.

– Я теперь даже не представляю себя без него, – как-то раз признался отец за чаепитием. – От него идёт маленькая искорка тепла.

– Аферист. Влюбил в себя всех, – заключил зять.

Под салонные процедуры Саньки попали все члены семьи. Он ухаживал за каждым с такой заботой, стараясь никого не обделить вниманием.

– Теперь стало очевидным, с какой миссией он пришёл в наш дом, – с грустью в голосе заметил отец, – чтобы смягчить нам боль утраты.

– Миссия оказалась выполнима, – констатировал зять. – Кот скоро разучится ходить. Перестаньте носить его на руках и баловать.

– Он долго ходил от двора ко двору, искал хозяина, он заслуживает, чтобы его любили, – ответил хозяин, накрывая стол в столовой Саньки.

– Скатерть ему ещё не забудь постелить, – продолжал шутить зять.

Санька обед проигнорировал.

– Эту рыбку кушай ты сам Коля. Я котик у вас элитный, мне надо Шебу, – в привычной для себя манере отец озвучил мысли Саньки. – Понял, Сашик. Эту рыбку отдадим Гущиным.

Зять от способности домысливать за животных в очередной раз содрогнулся.

– Как у вас это получается? Переводить, о чём думают кролики, котики, собачки!

– Это за гранью слов, – ответил отец.

– Вот и я о том же. Зачем люди интересуются, о чём говорят черви, – с сарказмом заметил зять. – Давно пора написать книгу «О чём думают животные».

– Нам у них надо многому поучиться. Они более преданные и не такие бездушные, как большинство из нас.

– Даже не буду спорить. Санька в отличие от нас не пытался никого «сбагрить», – зять кинул камень в огород тестя. – Но тесть не пропускал удар. На любой камень он вспоминал, где на всякий случай на шести сотках спрятана лимонка.

С уходом Дженни Санька держал оборону на трёх усадьбах, включая свою и две соседских. Коты с ближайших дворов подобно белым ходокам пытались разрушить запретную в течение долгих лет Стену. Падение дозора произошло, когда Санька не выдержал атаку отряда соседских котов «дедов».

– Видела бы ты, лохматая, как я сражался, – с видом победителя шептал израненный боец, возвращаясь с поля боя.

Наутро в ветлечебнице молоденькая ветврач внесла данные о новом пациенте: Саша, метис, кошка, male.

– Ну, где же ты, моя лохматая? – вопрошал главкот Санька, совершая первый обход после реабилитации, заглядывая по привычке в комнату Дженни, не догадываясь, что её миссия была завершена навсегда, а его будет такой недолгой.

18 января, в Крещенский Сочельник семья простилась с Сашей.

Памяти Саши, моего ангелочка, моей самой глубокой царапины на сердце.

P.S. – Приходите, Лена. Будет интересно. Можете с собачкой, – предложила одна из организаторов благотворительного мероприятия «Когда животное помогает человеку».

– У меня кавказец, – ответила я, не в силах употребить прошедшее время.

– Как раз! Попадёт на банкет из 40 шпицев, – с чувством юмора сказал мужчина за соседним столиком в кафе.

– Лучше не рисковать, – заключила я.

Мой самый грустный плейлист, под который писала рассказ:

Frederic Chopin

Nocturne in C-sharp minor, Op. Posth

Frederic Chopin Nocturne op.9 No.2

Frederic Chopin — Nocturne In C Sharp Minor, Op. Posth

Music for Deep Sleep

А. Вивальди

Адажио

Александр Депла

Новолуние (саундтрек к фильму Р. Полански «Призрак»)

Александр Депла

Вожделение/se jie

[1] Кандалы — цепь

[2] «Хрустик» — самоубийца на скутере